Александр Твардовский

 

ВАСИЛИЙ ТЕРКИН: СМЕРТЬ И ВОИН

За далекие пригорки
Уходил сраженья жар.
На снегу Василий Теркин
Неподобранный лежал.

Снег под ним, набрякши кровью,
Взялся грудой ледяной.
Смерть склонилась к изголовью:
 –  Ну, солдат, пойдем со мной.

Я теперь твоя подруга,
Недалеко провожу,
Белой вьюгой, белой вьюгой,
Вьюгой след запорошу.

Дрогнул Теркин, замерзая
На постели снеговой.
 –  Я не звал тебя, Косая,
Я солдат еще живой.

Смерть, смеясь, нагнулась ниже:
 –  Полно, полно, молодец,
Я-то знаю, я-то вижу:
Ты живой да не жилец.

Мимоходом тенью смертной
Я твоих коснулась щек,
А тебе и незаметно,
Что на них сухой снежок.

Моего не бойся мрака,
Ночь, поверь, не хуже дня...
 –  А чего тебе, однако,
Нужно лично от меня?

Смерть как будто бы замялась,
Отклонилась от него.
 –  Нужно мне... такую малость,
Ну почти что ничего.

Нужен знак один согласья,
Что устал беречь ты жизнь,
Что о смертном молишь часе...

 –  Сам, выходит, подпишись? –
Смерть подумала.
 –  Ну что же, –
Подпишись, и на покой.
 –  Нет, уволь. Себе дороже.
 –  Не торгуйся, дорогой.

Все равно идешь на убыль. –
Смерть подвинулась к плечу. –
Все равно стянулись губы,
Стынут зубы...
 –  Не хочу.

 –  А смотри-ка, дело к ночи,
На мороз горит заря.
Я к тому, чтоб мне короче
И тебе не мерзнуть зря...

 –  Потерплю.
 –  Ну, что ты, глупый!
Ведь лежишь, всего свело.
Я б тебя тотчас тулупом,
Чтоб уже навек тепло.

Вижу, веришь. Вот и слезы,
Вот уж я тебе милей.

 –  Врешь, я плачу от мороза,
Не от жалости твоей.

 –  Что от счастья, что от боли  –
Все равно. А холод лют.
Завилась поземка в поле.
Нет, тебя уж не найдут...

И зачем тебе, подумай,
Если кто и подберет.
Пожалеешь, что не умер
Здесь, на месте, без хлопот...

 –  Шутишь, Смерть, плетешь тенета. –
Отвернул с трудом плечо. –
Мне как раз пожить охота,
Я и не жил-то еще...

 –  А и встанешь, толку мало, –
Продолжала Смерть, смеясь. –
А и встанешь  –  все сначала:
Холод, страх, усталость, грязь...
Ну-ка, сладко ли, дружище,
Рассуди-ка в простоте.

 –  Что судить! С войны не взыщешь
Ни в каком уже суде.

 –  А тоска, солдат, в придачу:
Как там дома, что с семьей?
 –  Вот уж выполню задачу  –
Кончу немца  –  и домой.

 –  Так. Допустим. Но тебе-то
И домой к чему прийти?
Догола земля раздета
И разграблена, учти.
Все в забросе.

 –  Я работник,
Я бы дома в дело вник,
 –  Дом разрушен.
 –  Я и плотник...
 –  Печки нету.
 –  И печник...
Я от скуки  –  на все руки,
Буду жив  –  мое со мной.

 –  Дай еще сказать старухе:
Вдруг придешь с одной рукой?
Иль еще каким калекой, –
Сам себе и то постыл...

И со Смертью Человеку
Спорить стало свыше сил.
Истекал уже он кровью,
Коченел. Спускалась ночь...

 –  При одном моем условье,
Смерть, послушай... я не прочь...

И, томим тоской жестокой,
Одинок, и слаб, и мал,
Он с мольбой, не то с упреком
Уговариваться стал:

 –  Я не худший и не лучший,
Что погибну на войне.
Но в конце ее, послушай,
Дашь ты на день отпуск мне?
Дашь ты мне в тот день последний,
В праздник славы мировой,
Услыхать салют победный,
Что раздастся над Москвой?

Дашь ты мне в тот день немножко
Погулять среди живых?
Дашь ты мне в одно окошко
Постучать в краях родных,
И как выйдут на крылечко, –
Смерть, а Смерть, еще мне там
Дашь сказать одно словечко?
Полсловечка?
 –  Нет. Не дам...

Дрогнул Теркин, замерзая
На постели снеговой.

 –  Так пошла ты прочь, Косая,
Я солдат еще живой.

Буду плакать, выть от боли,
Гибнуть в поле без следа,
Но тебе по доброй воле
Я не сдамся никогда.

 –  Погоди. Резон почище
Я найду, –  подашь мне знак...

 –  Стой! Идут за мною. Ищут.
Из санбата.
 –  Где, чудак?
 –  Вон, по стежке занесенной...

Смерть хохочет во весь рот:
 –  Из команды похоронной.
 –  Все равно: живой народ.

Снег шуршит, подходят двое.
Об лопату звякнул лом.

 –  Вот еще остался воин.
К ночи всех не уберем.

 –  А и то: устали за день,
Доставай кисет, земляк.
На покойничке присядем
Да покурим натощак.

 –  Кабы, знаешь, до затяжки  –
Щец горячих котелок.

 –  Кабы капельку из фляжки.
 –  Кабы так  –  один глоток.
 –  Или два...

            И тут, хоть слабо,
Подал Теркин голос свой:
 –  Прогоните эту бабу,
Я солдат еще живой.

Смотрят люди: вот так штука!
Видят: верно, –  жив солдат.

 –  Что ты думаешь!
 –  А ну-ка,
Понесем его в санбат.

 –  Ну и редкостное дело, –
Рассуждают не спеша. –
Одно дело  –  просто тело,
А тут  –  тело и душа.

 –  Еле-еле душа в теле...
 –  Шутки, что ль, зазяб совсем.
А уж мы тебя хотели,
Понимаешь, в наркомзем...

 –  Не толкуй. Заждался малый.
Вырубай шинель во льду.
Поднимай.

        А Смерть сказала:
 –  Я, однако, вслед пойду.

Земляки  –  они к работе
Приспособлены к иной.
Врете, мыслит, растрясете  –
И еще он будет мой.

Два ремня да две лопаты,
Две шинели поперек.
 –  Береги, солдат, солдата.
 –  Понесли. Терпи, дружок. –
Норовят, чтоб меньше тряски,
Чтоб ровнее как-нибудь,
Берегут, несут с опаской:
Смерть сторонкой держит путь.

А дорога  –  не дорога, –
Целина, по пояс снег.
 –  Отдохнули б вы немного,
Хлопцы...
 –  Милый человек, –
Говорит земляк толково, –
Не тревожься, не жалей.
Потому несем живого,
Мертвый вдвое тяжелей.

А другой:
 –  Оно известно.
А еще и то учесть,
Что живой спешит до места, –
Мертвый дома  –  где ни есть.

 –  Дело, стало быть, в привычке, –
Заключают земляки. –
Что ж ты, друг, без рукавички?
На-ко теплую, с руки...

И подумала впервые
Смерть, следя со стороны:
«До чего они, живые,
Меж собой свои  –  дружны.
Потому и с одиночкой
Сладить надобно суметь,
Нехотя даешь отсрочку».

И, вздохнув, отстала Смерть.

А.Твардовский. Василий Теркин.
Книга про бойца. Теркин на том свете.
Москва: Раритет, 2000.

Мишенные установки "Т-Медиа"
Стойка мишенная переносная универсальная СМПУ-3	Мишенный модуль "Призма"	Установка мишенная УМ-2Э "Противник"	Мишенный модуль "Биатлон"